Новый Букварь
Серия из 29 графических работ, выполненная акварелью,
акварельными карандашами, тушью, кровью на бумаге.
акварельными карандашами, тушью, кровью на бумаге.
«Новый Букварь» Тани Пеникер — перрон огромного вокзала. На нем толкутся странные существа. С него отправляются поезда в разные концы, в «городок» Одоевского, на сцену экспериментального театра, в галереи contemporary art. Сам князь Владимир Федорович такому букварю-вокзалу, скорее всего, обрадовался бы. Ведь он тоже путешествовал на территории разных знаний. Занимался предсказаниями будущего, экспериментировал с языком и в свои былички, притчи, сказки, футуристические романы впускал всяких странных гостей, гибридных существ, языковых мутантов, оксюмороны и неологизмы.
Наша сегодняшняя речь с хайпами, локдаунами, удаленками, токсичными цисгендерами во многом гибридный мутант. Немного похожа на раскорячившихся существ из механистических, одновременно плотоядных садов-трансформеров Иеронимуса Босха. Интересно, что и Босх, и Одоевский, и Таня Пеникер принадлежат к фантастическим нарушителям всех конвенций. Они бросают вызов сытой успокоенности мира. Не стыдятся быть и слыть за гениальных чудаков и оригиналов. А переустройство Вселенной начинается у них с речи, языка, азбуки, букваря.
Когда смотришь ювелирные нежные рисуночки Тани с тонкими обезьянками и перепончатокрылыми мышами, испытываешь несказанное удовольствие от умозрительного листания всяческих волшебных книг. Помимо Босха, на ум приходят буквицы и инициалы готических времен с кусающими свои спиральные хвосты химерами. Вспоминаются азбуки викторианской Англии, а также детские книги, подобные «Алисе в стране чудес» с картинками Тэнниела. Бисерно выписанные чудаковатые зверушки в клетчатых штанах и с моноклями кивают с выцветших страниц. Конечно, шлют привет букварю Тани и мирискусники. Вот «Азбука в картинках» со сказочными существами Александра Бенуа, а вот «Азбука «Мира искусства» с шаржами на чудаков-эстетов Серебряного Века Мстислава Добужинского.
В проекции истории мы перелистываем дальше «Азбуку» Саши Черного, картинки к книгам обэриутов (Хармса, Введенского). Чудесатые герои Тани Пеникер филигранно выведены в разноцветных рамочках и своей беззащитной хрупкостью чем-то напоминают девчачьи рисунки в школьных тетрадках. К ним же отсылают трафаретные прорисовки букв по линеечке. Тут уж вспоминаются Илья Кабаков и Виктор Пивоваров с их книжками для малышей. Детские игрушки устраивают цирк шапито, а рамки превращаются в кулисы арены.
Такой интерактивный мир всяких сбоев, чепуховин и неправильностей как раз задан в романтическом искусстве пушкинского времени князем Владимиром Одоевским, одним из основоположников жанра фэнтези в литературе. Как у Одоевского, гибридные миры Тани Пеникер тормошат нашу ученую спесь. Заставляют собирать все заново, отключая банальный дневной режим понимания очевидного и выпуская, будто в ночи, фантазии подсознания.
У Саши Черного в «Живой Азбуке» точно об этом:
Буквам очень надоело
В толстых книжках спать да спать…
В полночь — кучей угорелой
Слезли с полки на кровать.
А с кровати — на пол сразу,
Посмотрели — люди спят —
И затеяли проказу,
Превеселый маскарад.
Наша сегодняшняя речь с хайпами, локдаунами, удаленками, токсичными цисгендерами во многом гибридный мутант. Немного похожа на раскорячившихся существ из механистических, одновременно плотоядных садов-трансформеров Иеронимуса Босха. Интересно, что и Босх, и Одоевский, и Таня Пеникер принадлежат к фантастическим нарушителям всех конвенций. Они бросают вызов сытой успокоенности мира. Не стыдятся быть и слыть за гениальных чудаков и оригиналов. А переустройство Вселенной начинается у них с речи, языка, азбуки, букваря.
Когда смотришь ювелирные нежные рисуночки Тани с тонкими обезьянками и перепончатокрылыми мышами, испытываешь несказанное удовольствие от умозрительного листания всяческих волшебных книг. Помимо Босха, на ум приходят буквицы и инициалы готических времен с кусающими свои спиральные хвосты химерами. Вспоминаются азбуки викторианской Англии, а также детские книги, подобные «Алисе в стране чудес» с картинками Тэнниела. Бисерно выписанные чудаковатые зверушки в клетчатых штанах и с моноклями кивают с выцветших страниц. Конечно, шлют привет букварю Тани и мирискусники. Вот «Азбука в картинках» со сказочными существами Александра Бенуа, а вот «Азбука «Мира искусства» с шаржами на чудаков-эстетов Серебряного Века Мстислава Добужинского.
В проекции истории мы перелистываем дальше «Азбуку» Саши Черного, картинки к книгам обэриутов (Хармса, Введенского). Чудесатые герои Тани Пеникер филигранно выведены в разноцветных рамочках и своей беззащитной хрупкостью чем-то напоминают девчачьи рисунки в школьных тетрадках. К ним же отсылают трафаретные прорисовки букв по линеечке. Тут уж вспоминаются Илья Кабаков и Виктор Пивоваров с их книжками для малышей. Детские игрушки устраивают цирк шапито, а рамки превращаются в кулисы арены.
Такой интерактивный мир всяких сбоев, чепуховин и неправильностей как раз задан в романтическом искусстве пушкинского времени князем Владимиром Одоевским, одним из основоположников жанра фэнтези в литературе. Как у Одоевского, гибридные миры Тани Пеникер тормошат нашу ученую спесь. Заставляют собирать все заново, отключая банальный дневной режим понимания очевидного и выпуская, будто в ночи, фантазии подсознания.
У Саши Черного в «Живой Азбуке» точно об этом:
Буквам очень надоело
В толстых книжках спать да спать…
В полночь — кучей угорелой
Слезли с полки на кровать.
А с кровати — на пол сразу,
Посмотрели — люди спят —
И затеяли проказу,
Превеселый маскарад.
Одоевский, кроме прочих занятий, был еще и просветителем. Своих детей у него не было, поэтому он так хотел учить чужих. И писал для них учебные пособия. Среди них есть, например, «Русская азбука, приспособленная к детским понятиям, для первоначального обучения чтению».
Художница Таня Пёникер решила нарисовать свою версию азбуки. А мы с художником спектакля Александром Барменковым предложили сделать эту азбуку современной. Взять новые слова, которыми мы пользуемся каждый день. Слова, которые Одоевский не понял бы и принял за алхимический язык. Абьюз, бинджвотчинг, вай-фай… Так возник «Новый Букварь» — фантастическое произведение. Фантастическое во всех смыслах: и в художественном, и в содержательном. В нем нет иллюстративности, поэтому каждую картинку так интересно разглядывать и разгадывать. Это новая алхимия. Каждая из картинок — это ключ к другой. А все вместе они складываются в картину мира. Нового и вечного.
Художница Таня Пёникер решила нарисовать свою версию азбуки. А мы с художником спектакля Александром Барменковым предложили сделать эту азбуку современной. Взять новые слова, которыми мы пользуемся каждый день. Слова, которые Одоевский не понял бы и принял за алхимический язык. Абьюз, бинджвотчинг, вай-фай… Так возник «Новый Букварь» — фантастическое произведение. Фантастическое во всех смыслах: и в художественном, и в содержательном. В нем нет иллюстративности, поэтому каждую картинку так интересно разглядывать и разгадывать. Это новая алхимия. Каждая из картинок — это ключ к другой. А все вместе они складываются в картину мира. Нового и вечного.
В серии Тани Пёникер «Новый букварь» два слоя — слова и изображения: образцовая структура что для иллюстрации средневекового кодекса, что для концептуального проекта. Это очень тщательно исполненные рисунки — тем не менее хочется называть их картинками. Таким легковесным словом можно обозначить и изображения из детского журнала «Веселые картинки» (где человечки на обложке как раз складывались в буквы), и иллюстрации к сказкам Виктора Пивоварова (художника-концептуалиста, но и автора тех же «Веселых картинок»), да и любые сыплющиеся на нас из медийного пространства изображения.
Картинки Пёникер маленькие, а буквы и фигурки в них еще меньше, порой на грани различимости человеческим глазом. Здесь важен этот микроскопический масштаб, требующий их внимательно рассматривать — мы вспоминаем одну из самых известных русских авторских сказок, «Городок в табакерке» Владимира Одоевского, с ее сновидческим путешествием в глубь часового механизма, с уменьшающимися в перспективе арками и фантасмагорическими персонажами. Одоевский, к слову, сочинил и собственную версию детской азбуки; в свою очередь, не без оглядки на нее и другие иллюстрированные русские азбуки создавала свою Таня. Впрочем, такое масштабирование было характерно для ее рисунков с самого начала: оно дает возможность погружения в ее личностный, часто буквально интимный мир, обеспечивает совершенно иное восприятие, идущее вразрез с привычным для современного искусства крупным габаритом и моментальным воздействием. Любые картинки Пёникер рассчитаны на рассматривание.
Другой текст кудесника Одоевского, знаменитый «4338-й год. Петербургские письма», одно из первых фантастических произведений в отечественной литературе, с отсылкой к которому создан букварь Пёникер, являются продуктом, по витиеватым словам их автора, сомнамбулическим, месмерическим, то есть возникшим в результате визионерства. То же самое можно сказать и о листах Пёникер. Если письма Одоевского описывают события за считанные дни до «страшной катастрофы» в далеком будущем, столкновения Земли с кометой, то картинки Пёникер — через месяцы после начала другой «страшной катастрофы», пандемии коронавируса.
Букварь в данном случае — это слова, словно собранные в «словарь года». Такие словари сообщают об обновлении языка, которое не только постоянно происходит как бы само собой (а на самом деле путем адаптации заимствований и неологизмов), но и существенно влияет на наше сознание — оно стремится ухватиться за новые слова, как ребенок за новые игрушки. Далеко не все слова тут новые — определяющими являются давно знакомые, такие как «интернет» и «феминизм». Разумеется, они задают ключи к проекту — описываемый художницей мир погружен в сетевые отношения куда больше, чем в реальные; женщины, пользуясь разработанными еще в ХХ веке тактиками, потихоньку устанавливают в нем свои правила, добиваясь равноправия.
Также наш мир все больше начинает зависеть от детей или же взрослых с манерами детей, их запросов и прихотей. Таня и сама — и обликом, и манерами, и искусством — напоминает ребенка, который не боится не вырасти и пользуется этим умением. Но ее детское — опасное: детский мир, который внезапно столкнулся с жесткой прозой мира взрослых. Слова «абьюз», «ковид», «шейминг» напоминают о непрерывных и вынужденных конфликтах этого мира, в котором унижения и развлечения в равной мере правят на фоне неожиданно нагрянувшей эпидемии.
Писатель Валерий Печейкин говорит о рисунках Пёникер: «Это новая алхимия». Проблема, однако, в том, что современный человек, даже всесторонне образованный, едва ли представляет, что есть подлинная алхимия. Так что скорее эти слова — поэтическая метафора, отсылающая к строке Егора Летова «новая алхимия — новая природа». В подавляющем большинстве работ букваря действуют персонажи животного мира: мышки, в том числе летучие, бабочки, ежики, лягушки, а также существа выдуманные, как в недавних «Фантастических тварях» Роулинг или в средневековых бестиариях. Конечно, это и есть новый бестиарий, ручной, мемный и очаровательный. Но в этом бестиарии, как и в настоящей природе, не прекращается борьба. Новая азбука Пёникер вооружает новых бодрых героев странным новым знанием и значением, задает новые перспективы действия.
Сергей Попов
Картинки Пёникер маленькие, а буквы и фигурки в них еще меньше, порой на грани различимости человеческим глазом. Здесь важен этот микроскопический масштаб, требующий их внимательно рассматривать — мы вспоминаем одну из самых известных русских авторских сказок, «Городок в табакерке» Владимира Одоевского, с ее сновидческим путешествием в глубь часового механизма, с уменьшающимися в перспективе арками и фантасмагорическими персонажами. Одоевский, к слову, сочинил и собственную версию детской азбуки; в свою очередь, не без оглядки на нее и другие иллюстрированные русские азбуки создавала свою Таня. Впрочем, такое масштабирование было характерно для ее рисунков с самого начала: оно дает возможность погружения в ее личностный, часто буквально интимный мир, обеспечивает совершенно иное восприятие, идущее вразрез с привычным для современного искусства крупным габаритом и моментальным воздействием. Любые картинки Пёникер рассчитаны на рассматривание.
Другой текст кудесника Одоевского, знаменитый «4338-й год. Петербургские письма», одно из первых фантастических произведений в отечественной литературе, с отсылкой к которому создан букварь Пёникер, являются продуктом, по витиеватым словам их автора, сомнамбулическим, месмерическим, то есть возникшим в результате визионерства. То же самое можно сказать и о листах Пёникер. Если письма Одоевского описывают события за считанные дни до «страшной катастрофы» в далеком будущем, столкновения Земли с кометой, то картинки Пёникер — через месяцы после начала другой «страшной катастрофы», пандемии коронавируса.
Букварь в данном случае — это слова, словно собранные в «словарь года». Такие словари сообщают об обновлении языка, которое не только постоянно происходит как бы само собой (а на самом деле путем адаптации заимствований и неологизмов), но и существенно влияет на наше сознание — оно стремится ухватиться за новые слова, как ребенок за новые игрушки. Далеко не все слова тут новые — определяющими являются давно знакомые, такие как «интернет» и «феминизм». Разумеется, они задают ключи к проекту — описываемый художницей мир погружен в сетевые отношения куда больше, чем в реальные; женщины, пользуясь разработанными еще в ХХ веке тактиками, потихоньку устанавливают в нем свои правила, добиваясь равноправия.
Также наш мир все больше начинает зависеть от детей или же взрослых с манерами детей, их запросов и прихотей. Таня и сама — и обликом, и манерами, и искусством — напоминает ребенка, который не боится не вырасти и пользуется этим умением. Но ее детское — опасное: детский мир, который внезапно столкнулся с жесткой прозой мира взрослых. Слова «абьюз», «ковид», «шейминг» напоминают о непрерывных и вынужденных конфликтах этого мира, в котором унижения и развлечения в равной мере правят на фоне неожиданно нагрянувшей эпидемии.
Писатель Валерий Печейкин говорит о рисунках Пёникер: «Это новая алхимия». Проблема, однако, в том, что современный человек, даже всесторонне образованный, едва ли представляет, что есть подлинная алхимия. Так что скорее эти слова — поэтическая метафора, отсылающая к строке Егора Летова «новая алхимия — новая природа». В подавляющем большинстве работ букваря действуют персонажи животного мира: мышки, в том числе летучие, бабочки, ежики, лягушки, а также существа выдуманные, как в недавних «Фантастических тварях» Роулинг или в средневековых бестиариях. Конечно, это и есть новый бестиарий, ручной, мемный и очаровательный. Но в этом бестиарии, как и в настоящей природе, не прекращается борьба. Новая азбука Пёникер вооружает новых бодрых героев странным новым знанием и значением, задает новые перспективы действия.
Сергей Попов
Экспозиция выставки
Гоголь-центр, 2021
Москва, Россия
Москва, Россия
Тиражи и издания
